Нужно жить своей жизнью и потихоньку, шаг за шагом, идти к своим мечтам. Самое главное — не отчаиваться, не завидовать другим и уметь ждать.
Я мечтал об актерстве с пеленок и шел к своей цели вопреки всему! Мама-ткачиха и папа — чистильщик ткацких машин, считали, что это моя блажь. А я выписывал «Пионерскую правду», потому что там были объявления киностудий о том, что требуется мальчик или девочка на роль в картине. Я воровал у матери копейки, садился на электричку, ехал в Москву на киностудию… И меня не брали! Весь мир был против меня, и, когда я поступал, надо мной смеялись. Когда я в первый раз поступал в Школу-студию МХАТ, один известный артист мне сказал: «Вы никогда не будете актером!» «Но мне нужен театр», — пролепетал я. «Допустим. А вы спрашивали себя: а нужны ли вы театру?» Я чуть не умер тогда…
Неизвестно, что лучше — идти вперед или возвращаться назад. Редко когда воспоминания о прошлом нас обогащают, хотя прошлое, как поет Вахтанг Кикабидзе, — наше богатство. Нет, это всё иллюзия, так только красиво поется. В жизни, мне кажется, всё, что прожито, — это сплошная осень. Когда человек «гуляет» и таскается по жизни, а не живет ею, то какая это жизнь? Годы прекрасные начались, когда себя осознал и понадобился другим людям больше, чем себе. Тогда я начал расцветать.
Мы, актеры, как шары в лотерейном барабане: всю жизнь проводим в ожидании, терпении и надеждах. Потому что актер — зависимое существо, и как бы я ни выпендривался и ни кукарекал, что я свободен и независим, это не так. В нашей профессии мы зависимы. Поэтому бывает густо, а бывает пусто. Тот, у кого все вроде бы нормально сегодня, начинает слепнуть, зазнаваться и звездиться. Ему кажется, что он пуп земли, а на самом деле это просто случай и совпадение.
У меня сейчас хороший период. Одно время был простой, а сейчас — нет. Конечно, я не соглашаюсь на всё подряд. На всё соглашаются только из-за денег или из желания укрепить свою популярность. Но популярность может прийти неожиданно, от одного вздоха, а если я буду топтаться на экране постоянно, то могу превратиться из талантливого актера в раздражителя, как навозная муха. А я не хочу быть назойливой мухой. Я хочу быть актером, по которому скучают и которого ждут. Но это зависит, к сожалению, не от меня. Лет двадцать назад, когда я был не нужен, то говорил, что театр — это дом, а кино — дача, которой может и не быть. А вот дом должен быть всегда. Сегодня я понимаю, что дороже то место, где ты нужен, где тебя лицемерно, но любят, где есть то, что тебя держит на плаву и что тебя сохраняет в форме. Я не могу сказать, что для меня главнее — кино или театр, но сейчас я всем телом и душой поворачиваюсь к театральной жизни. Мне вдруг снова захотелось вернуться к живым эмоциям, мне хочется экспериментировать и манипулировать публикой, быть с ней с глазу на глаз.
Я человек свободолюбивый и считаю, что нужно надеяться только на себя. Меня полжизни пинали и говорили: «Ты кто такой?» Доходило до того, что в мою сторону-то и не смотрели… Я привык. Плюнул на них и прекрасно живу сам по себе. Только как в тюрьме, в одиночной камере.
(Виктор Сухоруков. Из интервью)